Яков Геллер об отце на Украине, бытовом антисемитизме в СССР и ностальгии по Челнам

О Житомире

Великолепный город. Жемчужина. Каждый раз до сих спотыкаюсь, когда в кино или в книге упоминается о Житомире. Помните, как в «Брильянтовой руке»: «Легким движением руки брюки превращаются… Этот костюм занял поощрительную премию на конкурсе молодежной одежды в городе Житомире». Ах, в городе Житомире! Или в «Белой гвардии» у Булгакова Лариосик приехал из Житомира. Ему, кстати, поставили памятник возле кинотеатра «Украина».

Вообще, это очень древний город. Красивейший город. Во время войны его до основания изничтожили. Сначала немцы разрушили, когда брали в 41-м году. По легенде, первая бомба Великой Отечественной Войны упала на Житомир. Они летели на Киев. (22 июня ровно в 4 часа Киев бомбили, нам объявили, что началась война). Так вот, есть легенда, что первая бомба, оторвавшись нечаянно от самолета, упала на Житомир. На этом месте большой фонтан потом построили.

Я помню разбитый, еще не восстановленный город. В 65-м году мы с моим другом Аркашей Лимонниковым пошли поступать в автомеханический техникум. Я отчетливо помню, что половина этого здания была реконструирована, а половина лежала в руинах. Наши брали Житомир два раза: первый раз пришлось отступить. Ватутин сдал его. Второй раз опять отступили, потом взяли. От Житомира недалеко была ставка Гитлера на Восточном фронте. Есть очень много интересных вещей, связанных с моим городом.

Это культовый город. В нем находится здание, где были жандармерия, потом ЧК, потом гестапо, КГБ. Оно называется «больница на Николаевской улице» — там лечат тех, у кого длинный язык. Шутка житомирская. Оно стоит на бульваре, знаменитом бульваре. В кинофильме Пархоменко есть такой эпизод с батькой Боженко, легендарным командиром партизанского отряда (сейчас, правда, говорят, что бандиты были с нашей стороны, со стороны большевиков, и бандиты были со стороны белых). Его отравили царской водкой. Он в пределах своего образования не знал, что царская водка есть смесь соляной и серной кислоты. В фильме его героически несут на носилках борцы за дело Ленина. А он приподнимается и говорит: «А похороните вы меня на бульваре в Житомире около памятнику Пушкину. А вот немцы, когда отомстят мне, выкопают меня…». В 41 году уже другие немцы вошли в Житомир и разрушили то место.

Знаете, какую историю я люблю пересказывать? Вроде отец рассказывал, но тоже, может быть, легенда. В 90-ые годы, когда раскрылись архивы, всплыло письмо. Архитектор написал генерал-губернатору Волыни, что готов проект второй параллельной нитки бульвара, но он упирается в дом. Хозяин ни за какие деньги не хочет его продавать. Мол, если вы, господин генерал-губернатор, не решите вопрос, то Житомир рискует остаться без второй нитки бульвара. Резолюция главы была такова: пусть лучше Житомир остается без второй нитки бульвара, чем будет поколеблен святой принцип частной собственности.

Очень красиво. Бульвар упирается в речку Тетерев. Над рекой скала — голова Чацкого. Если смотреть на нее с моста, то видно, что это рыцарь в шлеме. По легенде, этот шляхтич украл польскую княжну. Они спасались, хотели на коне перепрыгнуть через реку, но упали с обрыва.

Знаменитый город. Очень жаль, что мне все труднее и труднее туда приезжать. У меня, слава богу, жив отец. Ему 93 года. Он живет в Житомире. И сестра. Каждый год 23 октября я приезжаю на родину на день рождения папы, а в прошлом году он мне запретил ехать: «Сиди дома, не надо провоцировать». То, что сейчас творится на родной Украине, это не по-человечески.

Знаете, есть такие города, по которым просто идя экскурсией и рассказывая, что здесь было, можно преподавать историю. В Иерусалиме, например, или в Ленинграде-Санкт-Петербурге, или в моем Житомире. Историю русско-польских отношений, историю красного движения, историю белого движения, историю партизанской борьбы в Великой Отечественной. Можно преподавать, просто гуляя по Житомиру, если ты знаешь историю. Ему где-то 1200 лет. В Казани тоже можно преподавать несколько предметов: литературоведение, например: где находится дом Баратынского и кто такой Баратынский, или — вот подвал, где Горький пек лепешки.

О своем детстве и детстве внучки

Это разные миры. У меня одна внучка. Ей исполнилось 7 лет. Взрослая девушка. На углу Каретного переулка и улицы Щорса, в Житомире, жил инвалид, который делал детские игрушки. Это были опилки, завернутые в цветную бумагу и перевязанные крест на крест ниткой. Стоили 5 копеек. Вот такие наши игрушки. Правда, очень много уважаемых ребят в Житомире имели свой парабеллум, свой кастет, эсэсовский нож. Как зачем? Чтобы было. Сходить в церковь, попалить по голубям. Сходить на «немецкие» конюшни, где потом встал завод «Электроизмеритель», там можно было хорошо стрелять. Но я был немножко моложе, к сожалению или к счастью, тех ребят, которые ходили с оружием. Такое было детство.

У нас в семье было пять человек: отец с мамой, бабушка и нас двое с сестрой. Рацион питания, если сравнить, это другие миры. К сожалению… Если бы у меня был интернет, как у моей внучки… Слава богу, что у них это есть. И компьютеры, и интернет, и машинки. В 94 году Толику было 16 лет. Толик — это замминистра информатизации и связи республики Татарстан Анатолий Яковлевич Геллер. Ему было 16 лет, я ему из Германии привез микрокалькулятор, который имел память. Тогда ни один учитель не подозревал, что это не просто счетная машинка, а ещё и память, можно было шпорить туда. Сейчас другая жизнь. Каждые пять лет удваивается размер знаний. Старший знал -«Толик, пойди переключи каналы!» А младший уже в два года нажимал пульт. Революция… Даже нельзя сравнить уровень жизни, когда мы с женой приехали в Челны, и жизнь моих детей. Я говорю не о бытовом комфорте, а о возможностях.

О духовности

Духовность не зависит от поколений. Что мы вкладываем в понятие «духовность»? Моральные принципы — это размытое понятие. Духовность – это страх перед наказанием, если говорить о религиозности. Духовность – это образование, если говорить об интеллигентности. Совесть либо есть, либо нет. Если уж говорить, то духовность есть совесть, а не умение постоять и продемонстрировать, что ты понимаешь, что там Малевич написал в «Черном квадрате». Духовность ли это? Я часто (реже, чем хотелось бы) хожу в Третьяковку к одной картине – «Явление Христа народу». Сажусь и на какое-то время вхожу в это. Читаю про это много, люблю эту картину. Но рядом со мной проходят люди, скользнут глазом, а потом рассказывают: «А я тоже видел». Сказать, что я высокодуховный человек, я не могу, несмотря на то, что я люблю «Явление Христа народу».

Мы смотрим фильм «Три мушкетера», и никто не задумывается о том, что когда Д’Артаньян вползает по стене замка короля с подвесками королевы, ему человек определенной профессии выливает на голову горшок. Они ходили в горшки, люди опорожнялись прямо тут, а потом выливали всё в пробоины в стене. Об этом по телевизору не рассказывали. Давайте построим 100 человек и спросим, кто об этом задумывался. Но это не значит, что они менее духовные, чем остальные.

Моей внучке семь лет. Она читает, считает, рисует, сочиняет, участвует в международном конкурсе пианистов. Но сказать, что она духовный человек, потому что она стала дипломантом конкурса пианистов в семь лет? Не принимается… Уровень жизни совершенно другой, но человек остается человеком в тех условиях, в той культуре, к которой он приписан. Жидкость принимает форму того сосуда, в который его наливают. Очень трудно сохранить интеллигентность в лагере. Из всего, что я прочитал на эту тему – от Солженицына до Льва Лондона или Шаламова, — всех этих классиков «лагерной» литературы, я понял, что там очень трудно сохранить интеллигентность.

Вы были в Испании? Хамон видели – в лавках на входе висят свиные ноги? Когда в 15 веке начали крестить евреев в Испании, то это происходило на «добровольной» основе. К дому, где жил еврей, подъезжала тележка с виселицей. Заходил человек в дом и спрашивал, будем креститься или как? И многие выбирали креститься. Откуда исход евреев? Из Сахары в Африке и до России, до Урала. Почему? Испания выжимала. Но того, что они надевали на шею крест, было недостаточно. Проверяли отношение свиньей. Если он не брезговал зайти в лавку, где она была, дотронуться и отодвинуть, то он нормальный еврей, «перековавшийся». Так традиция и осталась, так эти свиньи в лавках и висят. И еще в Испании в старых дворах есть колодцы. Евреи прятали в них, глубоко на стенке, мезузу. Это такая штука, в которую зашит кусочек торы, которую дал бог. Это знак очищения. У меня дома есть. Представляете, человек целый день ходил, трогал свиней, а вечером приходил домой, прикасался к ней и очищался. Духовно ли это? Наверное, духовнее выйти на площадь и заявить: «Повесьте меня! Но я не отрекусь от своей веры!» Как писали:

Ученый, сверстник Галилея,

Был Галилея не глупея,

Он знал, что вертится Земля,

Но у него была семья.

Не люблю этот термин «духовность». Значит, самый духовный человек – это отец Алексий? Или Талгат Таджутдин? А на территории Казани казанский епископ самый духовный? Нет!

О межэтнических браках

Когда я был в Америке первый раз, я общался со многими людьми. И я спросил у нашего сопровождающего, как насчет межэтнических браков. Он ответил: «Понимаешь, если еврей женится на христианке, то у детей возникнет разрыв. Идти в субботу в синагогу с папой или в воскресение в церковь с мамой?» Мне кажется, чиновники не имеют права педалировать, обозначать эту тему. Руководитель диаспоры может быть. Это не их заслуга и не их вина – разделение людей по национальностям. Если лидер мусульманской диаспоры будет бороться за то, чтобы те, кто вышел замуж за мусульманина, принимали мусульманство, я пойму. Если бы лидер христианской диаспоры, говорил «раз ты вышла замуж за христианина, то прими христианство». Если женщина хочет выйти замуж за иудея, она должна пройти гиюр (посвящение), стать иудейкой. Педалировать тему межэтнических (браков) нельзя, межрелигиозных – пожалуйста. Но когда ты говоришь о межэтническом, то ты начинаешь делить людей на татар, евреев, русских, чувашей. Какая разница? Вероисповедание – это отношение человека, ты выбираешь себе веру. Я богобоязенный человек. После того, что пришлось пережить нашей семье, я не могу по-другому. Чудо Божье то, что это закончилось более-менее нормально. Если бы я был религиозным человеком, то я организовал религию, посвятил себя ей — евреи за Иисуса Христа. Один из самых выдающихся детей нашего народа – это Иисус Христос. Эйнштейн, Эйзенштейн, Ландау, Моисей… Давно было такое стихотворение – «Чем держат женщины своих мужей»: «Француженка – шиком, русская – криком, итальянка- грацией, татарка – спекуляцией» и дальше перечисляется. Хорошо, когда это в виде анекдота, но когда это политика… Была такая Фаузия Байрамова, мужа ее звали Камиль. Она говорила, что дети, рожденные от межэтнических браков подлежат уничтожению. Люди темны, это порождает невежество, а невежество порождает страх. А страх можно нивелировать только божественным промыслом и надеждой на исключительность.

О еврейском вопросе в СССР

Я уехал поступать в Питер. Помните Леонида Сонца? (Художественный руководитель ансамбля «Симха», заслуженный артист России, председатель иудейской религиозной общины Казани Леонид Сонц. Скончался в 2001 году — Inkazan) Из-за Сонца мне пришлось окончить два класса музыкальной школы. Он ходил мимо нашей калитки с нотной папкой. И бабушка говорила, мол, у людей вон какие дети, а ты босяк. И я пошел в эту музыкальную школу. Но Сонц — профессионал. Он уехал в Казань.

Леонид Штейнберг, в Набережных Челнах это знаменитый человек, поехал поступать в КАИ в Казань.

Казань и Ленинград – это были два островка толерантности. Под толерантностью я понимаю вот что. Когда наш Большой симфонический оркестр радио и телевидения СССР приехал в Америку, то встретились два дирижера – наш и американский. И наш за рюмкой виски спросил: «Почему говорят про антисемитизм в СССР, вот у меня половина музыкантов евреи?» А американский ответил: «А я не знаю, сколько у меня евреев!» Ну глупость же, если бы я считал: у меня в агентстве 35% татар, 28% русских, остальные чуваши… В Казани более-менее, в пределах возможностей, не считались с тем, еврей ты или не еврей, а проверяли письменную работу по математике, для того, чтобы поступить. А на Украине это было тяжело, да и сейчас…

Это невозможно описать – то, что называлось бытовым антисемитизмом в Советском Союзе. Вашему поколению нельзя объяснить, что такое бытовой антисемитизм в СССР. Я должен был поехать в Болгарию — первая моя поездка за границу, меня за что-то наградили. Я даже залечил зуб — предупредили, что могу не пройти медкомиссию. Как только я это сделал, меня вызвали в партком и сказали, что я не поеду, поедет другой. Мой учитель Батынчук – человек, который построил Набережные Челны, «Камаз» и Нижнекамскую ГЭС. За первую очередь «Камаза» в 77 или 78 году ему не дали «Героя соцтруда». Знаете, почему? Потому что он был в плену. Евгений Никанорович получил звание во время перестройки. В 88 году. Это можно объяснить с человеческой точки зрения? Так и отношение к евреям. Оно понятно. Если бы молодое поколение читало те же книги, что и мы, знало бы историю отношений, революции, войны, как знали ее мы, про отношение к евреям. 70 лет мы ходили на демонстрацию трудящихся 7 ноября, во славу ленинского политбюро, во славу людей, совершивших революцию. А потом начали говорить, что это евреи совершили переворот. Евреи создали НКВД и ГУЛАГ, захватили все места. Только что все ходили с флагами!

О молодости

Когда мне было 28 лет, меня назначили начальником производственно-технического отдела. Мне повезло – я попал в штаб, по-моему, ПРЗ строили. Его вел Михаил Юрьевич Непорожний – министр энергетики и электрификации Советского Союза. Глыба, еще сталинский нарком. И такие мужики там сидели – министр тяжелого машиностроения, министр монтажа и специальных строительных работ, который Байконур строил. Мне 28 лет было – пацан пацаном, ничего не знаю, ничего не умею. И выходит на трибуну парнишка, постарше меня, но моложавый и начинает что-то вещать. Непорожний к нему поворачивается: «Молодой человек, а вы кто?» Тот ответил: «Я инструктор ЦК КПСС на строительстве «Камаза». А Непорожний: «А вам, стесняюсь спросить, довелось в своей жизни построить хотя бы туалет в два очка? Нет? Ну, вы сначала потренируйтесь, а потом будете нам советы давать». Понятно, это были люди, которые восстановили страну после войны, а тут выходит человек, которого налили в сосуд под названием «инструктор ЦК КПСС». У евреев говорят: когда мальчику исполняется 13 лет, ему разрешаются сидеть за столом со взрослыми и слушать, о чем они говорят, а когда мальчику исполняется 50 лет, то он может что-то сказать за столом, где сидят взрослые.

О работе

У меня три записи в трудовой книжке. Помимо армии и учебы в техникуме, институте, я работал на житомирском заводе «Электроизмеритель». В 26 лет я уволился с завода и приехал в Челны. В ремонтно-строительном жилищно-эксплуатационном управлении я прошел все ступени – от мастера до начальника. Став начальником, мне пришлось преобразовать его в горжилуправление, потому что мы приняли весь жилой фонд «Камаза». У нас было 1,2 миллионов квадратных метров жилья, а на «Камазе» 6 миллионов. Мы были эксклюзивной организацией в стране, ни у кого такого объема жилья не было. Спустя 26 лет, в 52 года, я сделал второй шаг — у меня появилась запись агентства госзаказа. И сейчас осталось 11 лет тут проработать и тоже будет 26 лет. Шутка, разумеется! В Челнах я совершил, конечно, головокружительную карьеру. Это было стечение обстоятельств. Я 11 лет был заместителем начальника по эксплуатации. Человек, который отвечал за «проектный уровень комфортности проживания» (существовало такое выражение), Виктор Николаевич Ельцов — начальник «Камгэсэнергостроя» — в 91 году рискнул и поставил меня, беспартийного еврея, первым начальником. Горком партии еще существовал. Ельцов говорил, что ему высказали. Евреи были тогда на первых постах, но это были выдающиеся, полезные евреи. Был такой термин «полезный еврей», его ввели еще в Германии в средние века. Это к вопросу о воспитании детей: будь полезным, иначе пропадешь. Чтобы быть полезным, нужно иметь специальность, то, что тебя прокормит. Отсюда скрипка, врач, портной, протезист. Вот экономист – это не специальность, инженер тоже.

О 90-х годах

Сгорел «Камаз». 440 тысяч населения были замкнуты на нем. Не было денег. Рынки на каждом углу. В каждой подворотне люди чем-то торговали, выживали. Эти 10 лет остались у меня большим темным пятном, будто — полярная ночь. У нас было 7 миллионов квадратных метров жилья за одним столом. Люди не получали зарплату, соответственно, квартплату не вносили. И нельзя было распустить народ, как это сделал «Камаз», потому что мусор нельзя не вывести, необходимы свет, газ, тепло. Это же круглосуточно, семь дней в неделю, 52 недели в году. Я принял предприятие с долгами по зарплате, а тут они взрывом накопились на 6-7 месяцев. А еще уголовное дело. Первое уголовное дело налоговая полиция возбудила против меня персонально. Это отдельная история, как я прорвался в госналогслужбу, как я убедил Макарычеву, женщину, чьей рукой была написана первая инструкция по НДС. Как она на одном из экземпляров инструкции написала «Геллер прав». Было крайне тяжело. Я не могу сказать «лихие 90-ые». Нет, в Набережных Челнах убивали знаковые фигуры. Мы только успевали услышать: Тягу убили, Фарида убили, «двадцатьдевятники» и просто «девятники». Мой сосед по дому оказался лидером банды «Курицынских». Вот он -Курицын, разве знаешь, что это банда убийц и грабителей. Знаменитые Кашаповы тоже жили в нашем доме. Этот мир был совсем другим. С одной стороны, выплеснулась свобода предпринимательства. Тот самый НЭП, который Ленин разрешил, и Ельцин разрешил, и бабушки стояли на тротуарах, возле аэропорта, на остановках торговали. Это был совсем другой мир.

Мне нечего было приватизировать как директору, только метелки и грабли. А красные директора, которые приватизировали разными путями свои заводы, правильно ли это? Нет, неправильно. Правильно ли сделал знаменитый Сергей Павлович Титов, который сделал челнинский картонный комбинат народным предприятием? Тоже не считаю, что эта форма хороша. Народное предприятие – это способ сохранить коммунизм. Но неправильно и другое. У нас выбрали директора ТЭЦ, замечательного парня. А потом через год пришлось спасать эту ТЭЦ, потому что город без тепла сидел. Мы перепрыгнули пропасть в два шага, можно было ли ее перепрыгнуть в один шаг? Не знаю. Я помню тот день, когда я зашел в «Юбилейный»на улице Гидростроителей — магазин у нас в Набережных Челнах — за сигаретами . И увидел, что этот гастроном стоит абсолютно пустой. Там через три метра друг от друга были построены трехлитровые банки с морской капустой. Я рассказываю и вижу эту картину. Талоны. Мы все это пережили. Можно ли было перейти от талонов к этому изобилию без бандитских разборок, крышевания, рэкетирства? Это была, более-менее, бескровная гражданская война.

О Путине

В 2000 году Путин приехал в Набережные Челны в должности исполняющего обязанности президента. Я, как нож, прошел через охрану (тогда охрана не такая была) и пожал ему руку, сказал – «Спасибо». Он был начальником ФСБ, когда освобождали Толика. «А что вы хотите?» — спросил он. Я ответил: «Я уже ничего не хочу. Дойти до жены и сказать ей, что я сказал вам спасибо».

О переезде в Казань

Трагедия с сыном никак не повлияла на решение переехать. Я всегда был медийной личностью. За меня голосовали 95% избирателей. Когда за начальника ЖЭКа голосуют 95% — это оценка. Моя фамилия висела на каждом подъезде со словами: «Если у тебя что-то не получается, то во вторник по телефону 42-33-04 вас выслушает Геллер». Я во вторник сидел до последнего звонка. Тогда не было многоканальных телефонов, но мои умельцы скоммутировали. В Челнах я был достаточно известный. Знаменитыми были Бех и Батенчук. Медийность никому не нужна. Она послужила плохую службу. Если бы меня никто не знал, Толика бы не украли. Но переломный момент был очень простой. В Челнах меня провожали около 100 руководителей подразделений моей империи. Здесь меня встретили 6 человек. Я спросил все ли это. Мне ответили, что одна сотрудница на больничном. После 7000 управляться с шестью…Как говорили в фильме «Москва слезам не верит», количество не имеет значения, важно организовывать. И мы сделали так, что агентство госзаказа республики известно по всей стране. Ключевое сочетание «Республики Татарстан». У нас же очень длинное название — «Агентство по государственному заказу, инвестиционной деятельности и межрегиональным связям РТ». Я его не менял. Когда мы стали федеральной площадкой мне говорят, мол, давай делай ребрендинг, как-то называйся в пять-шесть-десять букв. Я сказал: «Нет!» Потом меня как-то Рустам Нургалиевич спросил, почему я отказался. Я ответил: «Никакие 6-10 букв не заменят словосочетание «Республика Татарстан». Ни Ярославская область, ни Карелия, а Республика Татарстан. Мы единственная не московская компания, и размещая заказы на нашей площадке, заказчики от Калининграда до Владивостока говорят – «на татарстанской площадке», они же не говорят на «геллеровской площадке». Да, есть отрицательное отношение. Есть ревность между регионами. Вместо того, чтобы делать единую работу, мы еще как дети состязаемся между собой, кто выше плюнет. Некоторые из них говорят честно, мы, великая, условно говоря, Ивановская, Владимирская область, не можем работать на площадке Татарстана. Это, конечно, отбивает у меня клиентов. Бог бы с ним. Зато растет статусность республики – один из федеральных проектов замкнут на Татарстан. Есть же вещи, которыми не хвастаешься, а гордишься.

О ностальгии по Челнам

Я сформулировал ответ Ильдару Шафкатовичу Халикову, который был тогда главой Челнов и однажды спросил, почему не приезжаю. Я ответил, что когда уходишь из семьи и оставляешь там детей, то негоже ходить туда и смотреть, как твоих детей воспитывает чужой мужик. За 14 лет, что я здесь, я, может быть, 14 раз был в Челнах. Похороны, юбилеи. Чтоб по городу не ездить. Это трудно передать. За 26 лет, когда знаешь, как в каждом доме дверь хлопает, где кран протекает… Мне сначала звонили мои коллеги: «Яков Вениаминович, а где этот дом находится?» Нет, я не скучаю. Я сделал свое и ушел. У каждого человека, который работал в ЖЭКе, остаются свои привычки. Мы снимали квартиру по первому времени на улице Татарстан, там шел капремонт дома, и я каждый день ходил, неправильно же они делают. Жена говорила: «Остынь!». Она несколько раз серьезно повышала на меня голос. Буквально 4-5 лет назад Равиль Фатыхович Муратов затеял такой полуобщественный совет экспертов по ЖКХ. Решил нырнуть. Ну, бардак в ЖКХ. Я пришел домой, рассказал жене. Она встала в боевую стойку, хлопнула по столу и крикнула: «Не сметь возвращаться в ЖКХ!» Это тяжелая работа. Я пережил зиму 79 года, когда в Челнах были 50-70 градусные морозы. Я ушел в ночь на 1 января и пришел домой на 7 января. Она долгое время хранила эту простыню, на которую я сел в ватном костюме и уснул сидя. Сначала это было пятно, а потом ткань разъело – мазут, уголь за 7 суток накопились.

Геннадий Емельянов приезжал неделю назад, он был заместителем главы в Набережных Челнах. Мы не пьем давно. Но за чашкой чая разговорились и вспомнили аварию 2000 года. В стране было две одинаковые аварии, потому что Челны и Тольятти — это два одинаково спроектированных города. И 2 января в 4 утра они и случились. На улице было 30 градусов мороза. Мы вспоминали, как я, Геннадий Егорович, и, покойный ныне, Анатолий Захарович Мирошниченко — главный инженер энергоснабжающей организации, стояли над этой ямой, из нее шел столб пара. Мы подошли к машинам и отдали команды. Моя была – «авария три» — значит поднимаются все. Весь личный состав. Когда глава города приехал, зашел в мэрию и спросил, что случилось, я ответил: «Ничего». Сбой был ликвидирован. А по телевизору показывали, как люди Шойгу везли на самолетах радиаторы в Тольятти. Вот отдать команду и знать, что все поднимутся и придут, вот ради этого надо работать. Я , может быть, и не ушел из ЖЭКа. Толика мы отправили в Казань, он учился в КГУ, в Челнах он не мог находиться. И жена сказала, давай, уедем.