Интервью: крановщики Казани о рабочих буднях, нарушениях и персонале на стройках

С чего начинается рабочий день: как это должно быть

Мы приходим на работу. На месте должен быть мастер или прораб. То есть лицо, ответственное за безопасность производства работ. Мы смотрим, что на месте находится стропальщик, ежедневно проверяем у него наличие удостоверения. Это мы не говорим о том, что до начала трудового дня должны быть проведены все работы с приказами и нормативными документами.

Далее мы идем осматривать все грузозахватные приспособления и тару, которая записана у нас в плане производства работ в отдельном списке: чем мы работаем. На них должны быть бирки, на которых указаны соответствующие параметры: дата изготовления, грузоподъемность и дата следующего испытания. После этого мы приступаем к осмотру крана.

Мы должны ежедневно испытывать статическую нагрузку. То есть у нас должен стоять контргруз весом от 5 тонн. Мы должны этот груз поднять, проверить все системы, опустить вниз.

С чего начинается рабочий день: как есть на самом деле

Приезжаем в 7 утра и проходим на стройку. Мы осматриваем кран, проверяем, чтобы все механизмы работали, и залезаем наверх. Прораба или мастера в это время просто нет. Ждать их еще час физически невозможно. Стропальщики не удостаивают нас вниманием, так как они, как правило, нелегалы. С ними разговаривать не о чем. Нормальные стропальщики есть, но они на вес золота. Контргруза на большинстве строек просто нет.

Подъем на кран: как это должно быть

Ты поднимаешься наверх, и мало того, что ты все проверил, ты спускаешься вниз, идешь в прорабскую. Там тебе выписывают наряд допуска, где написано, чем ты сегодня занимаешься. Если написано, что сегодня монтаж десяти колонн на монолите, то 11-ю монтировать ты не имеешь права. Если написано, что сегодня подача арматуры, чтобы связать 100 квадратных метров, то ты больше не имеешь права поднимать.

После этого ты возвращаешься на кран, проверяешь радиосвязь. Если ты обнаруживаешь какие-то проблемы, то делаешь записи в вахтенном журнале и к работе не приступаешь. Вахтенный журнал должен быть внизу, в прорабской.

Подъем на кран: как есть на самом деле

Как таковой безопасности нет. Там отдельные секции, и на разных кранах они разные: есть косая лестница, а есть прямая. Так вот залезаешь на кран, осматриваешь все системы и начинаешь проверять работу. Длина секций — от 4 до 5,6 метров. Общая высота крана также разная: в зависимости от того, что строишь — от 40 до 80 метров и выше. На всей лестнице — дуги безопасности.

Проверяешь поворот крана, чтобы ничего не гремело, не стучало — всё должно быть плавно. Начинаешь проверять грузоподъемность — вира-майна (вверх-вниз — Inkazan). Далее ждешь людей, остается даже время попить чай.

Вахтенный журнал находится в кране. Некоторые механики даже ленятся подняться на кран и что-то проверить и просят спустить журнал. Он так и лежит без подписей, без всего. Как таковой журнал — это филькина грамота.

Начало работ: как это должно быть.

Выходит стропальщик. Он должен отличаться цветом каски, цветом жилета. По идее у него должна быть повязка или яркие перчатки, чтобы было понятно, как командует человек.

Начало работ: как есть на самом деле

Начинаешь работать и сразу поступают команды: налево, направо. Сейчас бывает так, что машут рукой, а какой стороной непонятно. И ты не понимаешь, о чем машет. С высоты 80 метров не видно, вира это или майна. А он стоит и машет.

Чаще всего там работают нелегалы, которые двух слов связать не могут по-русски. Он говорит, например, «слышь, каретка дай направо». И ты сидишь и думаешь, как это сделать, потому что каретка ходит по стреле вперед и назад. Как это сделать? Мы однажды ответили: «стрелу на месте оставить?». Так человек просто выпал на две минуты в ступор. Он не понял, о чем речь. Проблема в том, что они не понимают, они мыслят по-другому.

Среди них есть профессионалы, но их по пальцам сосчитать. Чаще происходит, когда рация не работает, мы останавливаемся. Бывает, что он отдает рацию другому человеку: «Теперь ты командуешь». Что хотят, то и делают. А нам-то что делать? Задавил кого-то — тюрьма. Упал кран — инвалидность. Нас никак не страхуют. В договорах нет ни подписи директора, ни страховки, ни класса опасности.

Рабочее место и быт крановщика

Мы сидим по 12 часов в непонятном положении. Бывает, что приходится сидеть наклонившись вперед, когда поднимаешь груз буквально в трех метрах от крана. Стулья там чем-то напоминают офисные. В старых кранах сломаны кресла. Вместо них как раз-таки обычный офисный стул. Раньше во многих кранах вместо стула вообще были перевернутые прожекторы. Это старая советская фишка, когда кресло ломается, снимаешь огромный киловаттный прожектор и ставишь его вместо табуретки.

Естественные нужды — это кто как придумает: бутылка, банка, пакет. Если что-то посерьезнее, то вниз спускаться придется. Но на 40-80 метровых кранах еще можно быстро двигаться. А есть китайские краны высотой 100 метров с вертикальными лестницами. Пока ты по ним лезешь есть шанс не успеть.

Чаще приходится и обедать на ходу. Просто не дают времени. Об обеде нужно обязательно сходить и договориться. А чтобы сами тебе дали обед — такого нет. Ты в обед должен работать. Не нравится? Звонят начальству.

Мы больше скажем: согласно инструкции, краны в течение каждого часа должны останавливаться на 10-15 минут. Кран испытывает очень большие нагрузки. У них поворотный вес достигает двух сотен тонн. Балласт — 60 тонн. Ему просто не дают остывать, и механизм разрушается. Работать приходится постоянно. По норме под краном должно находиться одно количество человек, но на деле их в два-три раза больше. В этом случае должно стоять два крана. В Казани есть стройки, где на два дома — один кран.

Владельцы кранов должны соблюдать инструкции, технику безопасности. Замена троса, например, стоит полмиллиона рублей. На крановщика их не спишешь попросту. А вот за двигатели любят вешать на крановщика. Как они горят? В сильный ветер остановить кран никакого тормоза не хватит, ты работаешь двигателем в противоход.

А кран остановишь, звонят начальству. Ты сразу становишься неугодным для стройкомпании, и те начинают выживать тебя. Причем не потому, что ты по инструкции работаешь, а потому что ты плохо работаешь, медленно. Они хотят посадить того крановщика, который будет всё нарушать. Это для них хороший крановщик.

Рабочий день

У иммигрантов с 15:00 до 17:00 сиеста. Они привыкли, что на родине у них в это время жара. Они в это время прячутся в тени. В 15:00 они уходят, в 17:00 прибегают и начинают дорабатывать до 19:00. У них, бывает, спрашиваешь: почему не работаете до 18:40, как положено? Они отвечают, что им их начальство запретило.

Рабочий процесс постоянно напряженный. Ты знаешь, что там работают непрофессионалы, которые дают непонятные команды. Это начинает напрягать, когда уже говорят: «поверни назад», а ты не знаешь, как именно поворачивать. Нет конкретных команд. Любимая фишка: «поверни чуть-чуть вправо». И так постоянно: ты поворачиваешь, а он говорит, что надо еще повернуть. И вместо двух минут, тратишь на это 8.

Смотришь, что они неправильно груз закрепили, начинаешь им кричать в рацию об этом. А они русского языка то не понимают. Стоишь и ничего не делаешь, они начинают кричать, мол почему ты ничего не делаешь. А груз-то неправильно закреплен.

Им их же начальство говорит, что кран должен крутиться и постоянно работать. Если кран не работает, то их начальство думает, что стройка стоит. Иногда они начинают заниматься беспределом — переставлять груз с места на место. Бессмысленно. Им говорит их начальство, что кран стоять не должен и всё.

«Если кран 5 минут не крутится, то вы с краном работать не умеете. Кран не должен простаивать, я за него плачу». На стройках ставят камеры. Иногда просят кран впустую крутить, а холостой прогон — гораздо хуже, чем работа с грузом. Вира-майна — основная нагрузка крана. Там самые мощные двигатели и самые дорогие тросы.

А нам говорят: «подними полторашку (воды — Inkazan)». Дошло до того, что зацепляют инструмент небольшой проволокой и просят поднять. Сигареты даже поднимали. Вот ящики мне поднимать разрешено. А если мой начальник (хозяин крана) увидит, что я поднимаю полторашку, то минут 15 «разговора» мне обеспечено с ним.

У них есть такие чудеса, что они могут зацепиться за трос и покачаться на них. Могут взять и прыгнуть из окна на груз по цепи. Бывало, когда рабочему надо было отцепить груз этажом ниже, а там никого не было. Так он взял и слез по цепям груза. А ты уже на измене — что-то случится, и тебе тюрьма. А если бы я стрелу в сторону отвел? Гарантий, что я его вернул бы назад нет.

Они стоят на краю без пояса страховочного, без жилета. Вот подводишь панель синего цвета, а он стоит в рабочей синей одежде. Ты его просто не видишь. Чуть-чуть мотнул и всё, тот слетел. Вот как не нервничать? Так и день проходит.

Завершение рабочего дня: как оно есть

Ставим кран, опускаем груз. Спускаюсь, говорю прорабу, что я домой ухожу и всё.

Завершение рабочего дня: как должно быть

Мы останавливаем кран за 10 минут до конца последнего часа рабочего времени. Он остывает, мы лезем вниз его проверять. Мы проверяем все контроллеры до этого. Мы идем в прорабскую, где лежит наш вахтенный журнал, где прораб должен его подписать. А подписывают его не просто так. Если прораба вечером не было, то утром я не могу приступить к осмотру крана, потому что надо составить акт о том, что вчера прораб не подписал вахтенный журнал. Не дай бог вы попробуете составить акт на прораба. Вы на этой стройке работать больше не будете.