Posted 13 февраля 2019,, 07:49

Published 13 февраля 2019,, 07:49

Modified 17 сентября 2022,, 15:48

Updated 17 сентября 2022,, 15:48

Интервью: культуролог о неравенстве в интернете и давлении государства на соцсети

13 февраля 2019, 07:49
Как развивалась этика общения в интернете и что такое неравенство в соцсетях? Почему Twitter не блокирует Дональда Трампа и куда люди уйдут из Facebook, «ВКонтакте» и Telegram? Об этом Inkazan поговорил с кандидатом культурологии Оксаной Мороз.

О появлении соцсетей

Очень разные люди пользуются социальными сетями. Изменения начались не с Facebook, а с того момента, как в пользовании небольшого количества людей появился своего рода персонализированный интернет. Появились сервисы типа «Живого Журнала». Это 2000-е, ближе к середине, если мы говорим про массового россиянина.

Здесь возникает возможность становиться индивидуальными ньюсрумами, гражданскими журналистами. Это пока не в полной мере осознается, но уже возникают довольно демократичные способы представления самого себя, появляется ощущение, что можно связываться с множеством других людей. И это порождает ощущение потенциальной возможности настройки новых контактов и борьбы за собственную значимость.

При этом в середине 2000-х еще нет ощущения того, что интернет – это публичное пространство, в котором нужно отвечать за слова, вести себя аккуратно и ответственно, как и в любом другом публичном поле. Это ощущение появляется ближе к концу нулевых, когда возникали массовые обсуждения в сети каких-то ситуаций, которые происходят офлайн.

Возникает эффект, когда любой человек может столкнуться с необходимостью публиковать суждение по какому-либо инфоповоду и участвовать в обсуждениях. В последние годы у людей возникает ощущение, что без обсуждения онлайн у них нет возможности высказать свою позицию, в том числе гражданскую. И достигает это логического тупика, когда любой, в том числе, казалось бы, незначительный повод провоцирует возникновение огромного хора голосов.

Мне кажется, что первое изменение, которое принесли массовые коммуникационные онлайн сервисы – это появление публичной площадки для личного волеизъявления. Она становится тем более интенсивной, чем менее интенсивной становится возможность общения, коммуникаций по каким-то острым вопросам в офлайн пространстве.

У людей возникает ощущение большей близости: теперь есть вероятность дотянуться не только до тех, кто и так находится рядом, но и до людей, «расположенных» на отдалении. В результате повышается возможность знакомства с другими стилями жизни, а разница между людьми, их убеждениями становится более видимой. Возникает удивление от того, что мир не ограничен только теми, кто со мной согласен, в него может вторгнуться любой несогласный и с возникающим вследствие этого взаимным непониманием приходится иметь дело.

Мы можем довольно легко пересечься онлайн с теми, с кем когда-то общались (например, с одноклассниками, бывшими коллегами), но это не означает, что мы будем пользоваться такой возможностью. Есть такой феномен «сталкинг», который чаще оценивается негативно, – преследование, насильственное наблюдение за человеком.

Так вот, часто попытки восстановить общение после долгого перерыва с помощью онлайн-сервисов воспринимаются именно как сталкинг: эй, мы давно перестали общаться, зачем ты меня преследуешь? В конечном итоге онлайн общение часто создает эффект коммуникативного отчуждения. Качество личного, оффлайн общения падает, хотя у нас сохраняется ощущение, что мы знаем, что происходит с другими. Например, потому что можем за ними наблюдать удаленно.

При этом есть огромное количество людей, преимущественно не общающихся офлайн, например, представители сообщества геймеров, которые могут выстраивать личностные отношения, но не встречаться за пределами онлайн чатов. Они, таким образом, демонстрируют стратегию экономии ресурсов: в то время, как количество наших связей растет, а времени на общение больше не становится, каков смысл тратить его на оффлайн встречи, если можно обойтись онлайн разговором?

Вообще онлайн инструменты созданы, чтобы обеспечить людям возможность удаленного общения. С помощью интернет-площадок удобно решать вопросы с малознакомыми людьми, написав им что-то. Но общение лицом к лицу предполагает сложный аппарат взаимодействия. Да, в онлайн сервисах можно не только переписываться, но и создавать аудио, видеосообщения. Но это не создает эффект присутствия. Для того чтобы по-настоящему узнать человека, и связать с ним свою жизнь, чтобы понять близок он или далек по каким-то убеждениям, недостаточно просто время от времени переписываться онлайн.

О давлении государства и корпораций

Участие в онлайн коммуникации часто выглядит как участие в конфликтах, холиварах, в которых главное – отстоять свою точку зрения, побороться за нее до последней капли крови. При этом в связи с тем, что интернет как международное явление далеко не всегда регламентирован государством (и это скорее плюс, чем минус), а часто именно государство выглядит как арбитр в любых спорах, пользователи нередко формируют ощущение безнаказанности. Что приводит к излишним проявлениям ярости и агрессии. Мне кажется, это следствие ощущения бессилия, когда человек с трудом может повлиять на то, что происходит вокруг него в действительности, но может бороться, как ему кажется, с несправедливостями онлайн. Там можно не стесняться в выражениях.

Государствам же довольно сложно реагировать на все случаи подобной коммуникации, поэтому часто они делегируют компаниям, ответственным за сервисы, право (и вменяют это в обязанность) устанавливать нормы цензуры в отношении производства контента. Это происходит и в Америке, и в Европе, в Германии. Правда, часто эта цензура требует участия граждан: например, так работает механизм «жалоб» в Facebook. И нередко для сервисов эта зависимость от пользователей становится проблемой – часто «жалоба» воспринимается как «донос». Особенно в российской культурной памяти.

Вообще цензура по разным причинам вызывает негодование. Когда площадки оказываются под давлением, их создатели начинают вычищать больше контента жесткими методами. Например, именно так борются с языком вражды или риторикой ненависти («hate speech»): хотя в международном законодательстве это понятие плохо регламентировано, международные сети нередко оказываются поставлены перед необходимостью определять дискриминационные высказывания и удалять их в срочном порядке под угрозой штрафов. В результате часто удаляется контент не интернет-хулиганов, а людей, слабо знакомых с сетевым этикетом.

Это порождает у пользователей ощущение, что они находятся в кругу врагов. Государство начинает теснить интернет-бизнесы, а те превращают свои площадки в зачищенное поле и начинают диктовать новые нормы общежития пользователям. А многие просто не мыслят свою профессиональную и личную жизнь без соцсетей и блогов, и потому закономерно считают себя заложниками ситуации.

В итоге «либертерианская» идея о том, что все люди в состоянии самостоятельно договариваться, сталкивается с практикой онлайн споров, которые ведут люди, лишенные нормального права на гражданское самовыражение оффлайн и необходимо подчиняющиеся нормам онлайн цензуры площадок. Единственный выход из этой ситуации, который я вижу, – люди, обладающие цифровой грамотностью, будут покидать большие соцсети, особенно те, которые неприкрыто говорят о цензуре. Например, Facebook.

Они будут создавать более профессионализированные, частные соцсети или другие пространства для коммуникации, выступая за бойкот регламентационных мер. Появится новое неравенство: кто-то сможет обнаружить разные возможности избегать этой регуляции, а кто-то по-прежнему будет заключен в тиски этих популярных сервисов. В свою очередь, это породит дополнительное размежевание в доступе к информации и вообще медиапотреблении.

При этом тот факт, что люди могут обратиться к дизайну собственных инструментов объединения сообществ, сигнализирует о грандиозном недоверии со стороны людей в адрес государства и бизнеса. Уход из больших соцсетей – это уход от вездесущего контроля и цензур. Но пока мы видим, что людям нравятся популярные сервисы и им в массе своей не хочется строить собственного пространства. То есть гораздо удобнее встать на позицию принимающего субъекта, в лучшем случае – отгородить себе какой-то сегмент сети (в пределах пузыря фильтров).

Между тем, у Facebook и так дела довольно плохи, он стагнирует. К ним не приходит молодая аудитория, не только в России. А в «ВКонтакте» известен тем, что сотрудничает с российскими надзорными и силовыми ведомствами – это тоже пользователям не очень нравится. И не только потому, что есть дела за репосты, а потому, что есть ощущение, будто поле, которое раньше было свободным, начинают контролировать.

А насколько несостоятелен этот контроль, многие недавно имели удовольствие наблюдать. В ситуации с Telegram была контролирующая инстанция, которая заявила «мы сейчас все запретим». Но не получилось. Люди продолжают пользоваться этим инструментом массово, и даже чиновники не скрывают, что пользуются мессенджером. Здесь есть глубокая ирония: люди не отказываются от инструмента, который в полной мере не удалось заблокировать, и как будто показывают государству фигу в кармане. Но вот только она принадлежит монополисту Павлу Дурову, а не какой-то распределенной группе пользователей. Эта игра в поддавки, она продолжается до тех пор, пока она выгодна, в том числе человеку, который контролирует сервис.

И не стоит забывать о коммерциализации соцсетей. Так что пока держатели ресурсов – люди при деньгах и при власти – заинтересованы в развитии этих инструментов, будут создаваться все новые инструменты вовлечения пользователей и обеспечения их комфортным и/или полезным онлайн существованием. Пока нам нравится заходить в Instagram-магазины, участвовать в гражданских спорах в Facebook и ругать путем ретвитов политиков, централизованные сервисы будут чувствовать себя неплохо.

О неравенстве в соцсетях

Неравенство в соцсетях – не про классы и имущественное разделение, а про профессиональные идентичности и специфику медиапотребления. В Facebook сидят люди, которые больше настроены на обсуждение медиа, имеют отношение к журналистике, PR-технологиям, культурному менеджменту. Во «ВКонтакте» довольно много молодых людей - это уже не школьники, а скорее студенты и люди, которые работают на эту аудиторию. А «Одноклассники» – это чаще аудитория постарше. Так, по крайней мере, выглядит стереотипное мнение о пользователях соцсетей.

Если посмотреть статистику российских соцсетей, то на самом деле все возрастные группы в этих пространствах перемешаны. Но всегда есть ядерная аудитория, которая откровенно, часто агрессивно и более частотно общается, производит больше контента – потому их и видно. И есть одна сеть, где медиапотребление и производство пользовательского контента работает удивительным образом – это YouTube. Там одновременно встречаются и переговариваются и люди постарше, которые любят смотреть Парфенова, и молодые, которые смотрят стримы. А блогеры создали такую совокупность специализаций, что фактически работают на любую аудиторию. В итоге в этой соцсети может почувствовать себя комфортно любой обитатель любой ниши.

К вопросу о неравенстве. Не стоит забывать, что вся деятельность соцсетей регламентирована алгоритмами, и рекомендательные системы, во многом влияющие на круг общения людей, тоже результат деятельности машин. Так возникают «пузыри фильтров», которые ограничивают оптику пользователя, возможность знакомства с противоположными мнениями, но часто видятся единственно существующим пространством социальных медиа.

Когда человек по какой-то причине оказывается за пределами своего сообщества, своего пузыря фильтров, часто возникают конфликтные ситуации. В первую очередь потому, что именно в этот момент различия между убеждениями людьми становятся очевидны всем тем, кто до этого обживал свой сегмент и чувствовал себя под защитой своего уютного «бложика». И именно в этот момент развивается эффект агрессивного возмущения другими людьми. И именно здесь включается локальная цензура соцсетей, давление государства или внезапно начинает работать механизм гражданского самоуправления коммуникацией.

При этом в международном контексте есть своего рода неуязвимые персонажи. Их высказывания могут возмущать значительное число людей, однако социальные медиа, служащие площадкой для высказываний, отказываются дисциплинировать их авторов. Так случилось с Дональдом Трампом, который нелицеприятно, агрессивно и регулярно высказывается в адрес конкретных людей, политических лидеров и даже целых стран.

Вместо удаления его твитов или блокировки аккаунта руководство сети решило изменить правила, по которым функционирует сервис. Логика такая: Трамп как президент – производитель значимой информации, даже если кому-то и не нравится характер ее подачи. Получается, что люди, обличенные в оффлайн мире значительной властью и поддержкой, часто могут почти не бояться онлайн возмущения. По крайней мере, пока. Хотя и эта «стабильность», судя по международным флешмобам, не вечна.

"