Интервью: дизайнер об искусстве в сети, социальных проблемах и «панельках»

О своих работах

Где-то в 2014 году я завел «Переулье», но больше для себя. Вёл как блог, иногда делал туда картинки — так я начал знакомиться с людьми в интернете. Вместе с другом развивал проект 2D Among Us: мы вписывали героев мультфильмов и кино в пейзажи России.

Примерно в 2015-2016 году об этом стали писать издания. Я понял, что людям не хватает такого контента, который обыгрывает нашу среду, поп-культуру, временами — проблемы. Тогда в 2D Among Us сидели другие редакторы: Виктор Могилат, Евгений Зубков и Андрей Кочергин. С ними я сблизился, мы ушли из проекта и в итоге создали MXD: здесь уже целенаправленно думали об идеях, о том, что может «взорвать» интернет.

Работа в этих пабликах поменяла меня. Я стараюсь улучшить прошлый результат, поэтому в каждую новую серию вкладываю больше сил. Из-за этого, например, я начал фотографировать. Когда ты используешь свои снимки, тебе легче контролировать процесс и единую стилистику.

Считаю, что навыки не бывают лишними: нужно пробовать и учиться, пробовать и учиться. В «Цензуре» в качестве эксперимента я использовал Cinema 4d — это программа для трёхмерной графики, в которой я моделировал ткань.

Наверное, кто-то воспринимает эти картинки наивными и неряшливыми, а меня — тунеядцем. Но я не вижу отличий между серией коллажей и музыкой. И то, и другое вызывает эмоции, просто с разной силой.

Мне это помогает почувствовать радость, особенно когда я вижу похвалу, а людям — понять, что они не одиноки. Я почему-то уверен, что все эти проблемы всплывали за кухонным столом, где-нибудь в курилках или по пути на работу, но об этом не принято говорить — как минимум в такой форме.

И MXD, и «Переулье» касаются именно окружающего пространства, России, человека и его мироощущения. В какой-то мере я выражаю свои мысли через проекты: переживаю из-за одиночества — говорю об этом, расстроился из-за того, как выглядит исторический центр города, — думаю, как и об этом высказаться.

Я не уверен, что такое чёткое направление сохранится. Изменится моё отношение к жизни — изменится и то, что я делаю. Но я сомневаюсь, что это произойдет даже в ближайшие пять лет.

О поднимаемых проблемах, цензуре

Я не хочу с видом эксперта говорить о сложных изменениях внутри страны и народа. Но есть соцопросы и характерные явления: например, последний год издания чаще пишут о нелепых и грубых заявлениях политиков. Сперва кажется, что это чиновники стали хуже. А на деле разозлились люди: они слышат речь депутата, цепляются за слова, острее реагируют на оплошности и недостатки.

К такому состоянию привела совокупность факторов. Низкие зарплаты, бесполезные законопроекты. Люди устали от всего вокруг, не видят, чтобы их проблемы обсуждали, поэтому они приходят в интернет.

Достаточно спросить себя, чем ты недоволен. Посмотреть на друзей и знакомых. Я и сам общался с людьми, которые зарабатывают меньше пятнадцати тысяч рублей, живут в коммунальных квартирах или не могут устроиться на нормальную работу с высшим образованием. Эти социальные проблемы — следствие политических.

У нас не меняется верхний слой власти уже двадцать лет, города застраивают дешевыми жилыми комплексами, а зарплата в шестьдесят тысяч рублей — мечта. Понятно, что такого не должно быть в такой красивой и богатой стране.

Законопроект «суверенного рунета» в текущем виде выглядит очень опасно. В нём даже нет указаний, кто несёт ответственность за ошибочную блокировку, а это полностью развязывает руки чиновникам и монополистам. При этом даёт он столько возможностей, что всё зависит от наглости и порядочности государства.

Применят его, наверное, на митингах и протестах — прецеденты есть. Ещё показательна история, когда глава Роскомнадзора заявил, что законопроект поможет бороться с запрещенными ресурсами — в том числе Telegram. На следующий день большинство СМИ оперативно удалили эту цитату.

Цензура в отношении художников есть, просто её оправдывают «борьбой с экстремизмом» или «защитой чувств верующих». Власти, например, запрещали смешную картину Васи Ложкина «Великая прекрасная Россия»: на ней атлас страны, а все остальные государства имеют обидные названия. Если не ошибаюсь, она уже вышла из списка экстремистских материалов, но всё равно неприятно.

Я не вижу причин бороться с такой очевидной сатирой. Если это незаконно, то тогда нужно запретить антирелигиозные стихотворения Маяковского.

Вряд ли Роскомнадзор что-то сделает конкретно со мной. Я слежу за уголовными и административными делами, знаю, на что они обращают внимание — это обычно Чечня, патриарх Кирилл, национальный вопрос. Но если из-за серии работ я пострадаю, ничего страшного. Это всё-таки не расстрел.

О реакции людей и выходе в оффлайн

Пока мои проекты существуют только онлайн. Я думал, что стоит провести выставку, но это большое дело: нужно арендовать галерею, придумать что-то особенное. На это уйдут деньги и время, которые выгоднее потратить на новую серию или технику.

Подписчики пабликов, которые я веду, — это молодежь 20-30 лет из крупных городов. Те, кто интересуется политикой и нашей культурой, кому небезразлична Россия. Думаю, даже люди старшего поколения относятся к этим работам положительно, но всё зависит от конкретного человека. Я слышал от таких и похвалу, и критику.

Часто встречаю обвинение, что мы пятая колонна, глупые люди и враги страны. Понятно, что такие мысли приходят в основном пожилым людям, потому что они смотрят телевидение. Кто-то из них помнит СССР и тотальный контроль, поэтому то, что происходит сегодня, они воспринимают как свободу и утопию. Но надо стремиться к лучшему, а не думать, что раз нет железного занавеса, то не так уж всё и плохо.

В основном люди реагируют положительно. Кто-то пишет обычное «Хорошо!», другие печатают длинные комментарии и высказывают в них мысли о стране. Я рад именно последнему: когда идет обсуждение, дискуссия, разговор — и не о том, что я делаю, а о том, что вокруг.

Очень надеюсь, что я влияю на происходящее через проекты. Может, такого и не происходит, но когда серию публикуют сообщества-миллионники — наверняка кто-то задумывается.

О современных художниках и «панельках»

В России полно художников с очень приятным стилем. Нравится Тимофей Радя с его уличным искусством, Митя Безыдейный с пабликом «Дауншифтинг мозга». Все они похожи на московских концептуалистов, а именно это я люблю — политичность, простоту, честность.

Иностранные художники и авторы тоже осмысливают эти проблемы. Есть Mike Winkelmann под псевдонимом Beeple — он уже несколько лет делает по работе в день. Часть из них касается капитализма, массмедиа и интернета. Simon Stålenhag красиво совмещает технологии и разруху в картинах — и там есть социальный подтекст.

Сюда же можно отнести Бэнкси. Я не считаю, что его работы на стенах отличаются от цифровых: их фотографируют, кадры разносятся по интернету и уже отделяются от физической основы. На них смотрят так, будто это обычные картины.

Я фотографирую панельные здания, потому что на снимках они выглядят необычно: окна выстраиваются в ровную геометрию, цвет на кадре легко увести в гармоничную схему. Но я понимаю, что такие жилые комплексы, — ад для человека. Ты не видишь соседей, чувствуешь себя маленьким и незащищённым, перестаёшь считать двор частью личного пространства.

Думаю, все поколения воспринимают такую архитектуру не очень-то хорошо. Она психологически давит. Однако это не значит, что её нельзя использовать для искусства, это не значит, что она вызывает только плохие эмоции: кто-то провёл детство в хрущёвке, как я. Если вижу пятиэтажку с деревянным балконом, вспоминаю детство, отсыревшие от дождя доски, запахи.

Отсюда и мода. Панельные дома и микрорайоны заполонили Россию, превратились в символ, абсорбировали опыт и культуру. Для кого-то кадр с определенным зданием — это целая история жизни.