Интервью: экс-игроки «Рубина» о молодых футболистах, Бердыеве и травмах. Часть 1

Оба являются воспитанниками «Рубина», но они так и не сыграли за основной состав команды.

Мухаметзянов поиграл за зеленодольский «Анжи-Юниор» и ивановский «Текстильщик». За них он провел 56 матчей и забил один гол. В конце 2020 года полузащитник завершил карьеру из-за проблем со здоровьем.

Гильмутдинов после окончания контракта с «Рубином» также решил попробовать силы в другом клубе. Летом 2019 года он перешел в «Коломну», за которую провел шесть игр. Через год он покинул клуб. О завершении карьеры защитник не объявлял.

В феврале 2021 года Мухаметзянов и Гильмутдинов решили открыть футбольный клуб «Атлант». Сейчас там занимаются дети 2012–2013 годов рождения, но они планируют набрать больше детей других возрастов.

— Хотелось бы поговорить по поводу воспитания футболистов. Как у вас проходит, может, какие-то проблемы есть, родители вмешиваются? Некоторые родители же начинают подсказывать специально или критиковать.

Алмаз: Не только у родителей есть проблемы. Вообще проблемы, если масштабно смотреть, то по инфраструктуре вообще. То есть, нет должного количества хороших полей, нет должного количества хорошего инвентаря. Дети занимаются вот на таком паркете (стучит по столу, — прим.Inkazan), можно сказать, деревянном. Исходя из этого, если брать куда-то больше, вот, ребенок куда-то пришел, с 3 до 7 лет, в частную школу, где развитие направлено только на то, чтобы с них бабки «сыметь», а не на развитие ребенка.

У нас многие школы работают на то, чтобы «чем больше количество [детей] — тем больше денег», а что с ним дальше будет? Вот его от 3 до 7 лет вырастили, и в 7 — «ну все, давай, пока». Мы дальше не знаем, что с тобой будет, и куда мы будем двигаться — тоже не знаем. Главное, что ты 4 года платил исправно, мы там с тобой еле-еле вот на таком паркете занимались, а потом делай, что хочешь.

Потом еще ошибка, что тренеры на играх на малышей постоянно орут. Ладно даже орут, они просто задают им такие вопросы, на которые они не смогут дать ответ. Допустим, «куда ты бежишь?», «куда ты бьешь?», «что ты делаешь?» Как семилетний ребенок может ответить на этот вопрос?

— То есть такое давление на ребенка.

Алмаз: Да, конкретно, и родители видят, что тренер показывает, значит, и они могут так сделать. Вот он садится в машину после игры, и родитель то же самое это повторяет. «Почему ты так сыграл? Почему не так? Почему ты сегодня не добежал? Ты очень плохо сегодня сыграл». Вместо того, чтобы подбодрить детей, они начинают кричать.

Адиль: Они бы смогли на эти вопросы ответить, если бы им тренеры объясняли, а у них нет объяснений. Просто многие тренеры, как Алмаз сказал правильно, чисто бабки «сыметь» хотят, особенно в коммерческих школах. Чисто ради денег все делают, они не объясняют, как правильно делать или еще что-то. Зачем лишний раз утруждаться, мне же уже заплатили. Поэтому нет обучения от тренера, поэтому ребенок делает, как он может, а тренер [спрашивает] «что ты делаешь», а хотя объяснений не было от тренера.

Алмаз: Многие школы направлены [на то, что] вот у них развитый личный бренд. Они постят, вот мы такие красивые, мы такие хорошие, а в итоге родители «хавают» только то, что красиво. На самом деле про игру они вообще ничего не знают, ни как отдать, ни как принять, ни как пробить, вот этого вообще элементарно нет.

То есть, мы занимаемся, допустим, вот у нас есть школа, где мы индивидуально занимаемся с детьми. Вот приходит ребенок слабый, он приходит, хочет подрасти чуть-чуть, мы. Он приходит, и мы видим, мы спрашиваем, где он занимается. Он отвечает, что занимается в государственной школе два года, хотя до этого еще два года он занимался платно, то есть за деньги. И получается, что четыре года он ничему не научился. Ни как ногу поставить, ни как опорным ногу поставить, ни как руки должны работать, никто об этом не говорит, как правильно делать. Поэтому проблем очень много.

— Может, система какая-то государственная должна быть, чтобы регулировать все это?

Алмаз: Ну да, мне кажется, должны быть какие-то стандарты, нормы, чтобы это как-то регулировалось, потому что сейчас, ну по сути, если у тебя есть 100 тысяч рублей, у тебя есть какой-то дешевый зал, ты купил самого дешевого инвентаря и все, ты считаешь себя тренером и можешь открыть свою школу. И ничего по сути больше не надо. Инвентарь и реклама. И даже есть тренеры, которые говорят, «ну вот, я играл там-то, там-то». А родители не будут смотреть, где ты играл. А на самом деле он нигде не играл, просто по телевизору условно футбол посмотрел и такой: «ага, я буду тренером», и пошел тренировать. Все, вот так работает.

Адиль: Ну это реально такие есть, мы тоже смеялись, когда узнали об этом, смешно становится. А потом мы удивляемся, почему футболистов в России нет.

Алмаз: Я вот говорю, у меня есть тренерская категория, я учился на нее, я раньше думал всегда, что у нас футболистов нет в России. Я учился с другими тренерами, и там просто… он сидит и не понимает, что от него хочет преподаватель. То есть, я поиграл, Адиль поиграл, мы поиграли, и мы всю эту кухню изнутри знаем, а там большинство тренеров 50-летние, либо он вообще никогда в футбол не играл, они не понимают, как вообще это все работает. Теперь я понимаю, что у нас тренеров нет в России вообще, а футболистов у нас много талантливых.

— Есть же пример Жозе Моуриньо (главный тренер «Тоттенхэма», ранее тренировал «Реал Мадрид», «Интер», «Челси», «Манчестер Юнайтед», — прим.Inkazan), который не играл в футбол.

Адиль: Ну слушайте, это они управленцы больше, они Алекс Фергюсон, Моуриньо, они больше управленцы, они больше психологи, они больше поговорить с футболистами любят, но весь тренировочный процесс, все это, все эти тренировки проводят их помощники. Соответственно, помощников хороших выбирают, которые реально понимают в футболе.

Они понимают, что они технически в этом плане очень слабы, но они психологически сильные, как тренеры. Моуриньо тот же взять в пример. Но они понимают, что они тактически слабы, и им нужно замену найти, чтобы тактически сильный помощник был. Они ищут такого помощника, поэтому всем тренировочным процессом занимаются помощники. Всем известный факт, особенно тренерам, именно, кто работает, кто знает, кто играл.

Алмаз: Еще в таких командах, то есть как это бывает, у Моуриньо, у [Юргена] Клоппа, у них играют те игроки, которые ближе по темпераменту, по эмоционально каким-то факторам ближе к тренеру. То есть, если Клопп эмоциональный, требовательный, то он и игроков таких к себе набирает. Он не будет брать того же Неймара, потому что Неймар с ним не будет играть.

С ним играет там [Садио] Мане, который пашет, который бегает и так далее. У Моуриньо точно такие же. Почему Дели Алли не играет, да потому что он креативщик, он не привык работать, он привык «обыграл, отдал красиво», а у Моуриньо такие не играют. В принципе, я не говорю, хорошо это или плохо.

Адиль: Ну, если это дает результат, то это не плохо, как минимум. В этом плане да, конечно.

- То есть вы говорите, что футболисты есть в России.

Алмаз: Да, есть, конечно.

Адиль: Да, очень много. Вот мы сейчас сами тренируем, мы открыли свою школу, «Атлант» у нас называется. У нас там пришли пацаны из «Рубина», кто-то из второго состава пришел, кто-то из других школ пришел.

Алмаз: Потому что им не нравится, как их там тренируют.

Адиль: Да, [к нам пришел] 2012 год. Блин, у нас любого возьми, к примеру, на любую позицию у нас есть хороший игрок. Мы пока играем 4+1, на любой позиции есть хороший игрок, даже если вратарь, который стал вратарем только у нас. Он всю жизнь играл нападающим или полузащитником. У нас стал вратарем, и у нас здесь никто так не стоял, как он стоит. То есть скрытый талант, вот он у нас стал тем, кем он захотел. Вот он [сказал]: «я хочу встать на ворота», мы его поставили на игру. Если бы не он, мы бы пропустили 30 голов. Ну, вот и такие тоже есть. Вообще много талантливых футболистов в России. Вопрос, как ты их тренируешь.

Алмаз: Если честно, вот мы приходили в 7 лет в футбол играть, нам давали мяч и просто говорили «играйте». За последние 15 лет футбол вообще настолько вырос, что мы сейчас даем детям девяти лет такие упражнения, которые мы выполняли в 15 лет.

Адиль: Да, когда мы в Рубин попали, в 15-16 лет.

Алмаз: То есть, они уже это понимают, базовые вещи. Мы сейчас начинаем уделять внимание на какие-то детали, но базовые элементы да, мы это начали делать в 15 лет. Мы до этого такого никогда не делали. Но дети в 8-9 лет сейчас спокойно это делают.

Адиль: Какая система у нас была: до интерната нас учили по одной системе, условно, летит мяч, мне говорят: «поставь ногу, мяч должен обратно улететь, не надо его сохранять». Мы попали [в интернат «Рубина»] в 16 лет, и нам говорят: «мяч летит, ты его обработай и отдай кому-нибудь». Да ладно, а что так можно было? Мы то думали, что его можно только выносить.

Мы и детям это рассказываем, они сидят-смеются, мы спрашиваем: «а что смешного то? Мы реально так играли». То есть, система вообще разная, очень сильно поменялась. И нам в 8-9 лет это рассказывали, может быть, мы играли, может быть, может, лучше бы понимали футбол, еще лучше, никто не знает.

— Есть же такая еще проблема, что детские школы, частные и государственные, они больше зациклены на результат, то есть, они не учат детей комбинациям каким-то, тактике, а главное — результат. Главное победите, а как и чем — неважно.

Адиль: Да, требуют только результат. Мы недавно читали интервью с Алмазом, в «Зените» работает голландец. Говорит «когда приехал в Россию, удивился, что от детей до 14 лет требуют результатов. У нас в Голландии ни кубков, ни медалей нет».

О чем это говорит? Почему тренер кричит на ребенка? Потому что от тренера требуют результата — это раз, соответственно, тренер не выполнит [задачу] — ему премию не заплатят, еще что-то. Поэтому он кричит на ребенка, потому что он понимает, что из-за этого результата на нем будет ответственность. Поэтому из-за результатов нет развития у футболистов. Возвращаемся к тому, что футболистов много, а тренеров хороших мало.

Алмаз: И даже много тренеров берут детей, допустим, в 8 лет, он сильный, быстрый, мощный на сегодняшний день, значит, ты и будешь хорошо играть. А вот тот человек, который по физиологии он вырастет лет в 15-16, но у него с техникой полный порядок, но у него просто чуть «физухи» не хватает, не выделяется потому что, он не будет играть, он будет сидеть.

А в итоге тот, кто в 15 лет выстрелит, если его доведут до этого возраста, в итоге он и будет играть [на высшем уровне]. А тот, кто сейчас показывает результат, он потом не сможет ничего сделать. Даже на технические данные никто не смотрит, все смотрят на физику. Борись, бей, вот и все.

— А то, что тренеров не хватает. Есть [Сергей] Семак, но опять же, не тянет. Но вроде новых тренеров нет на высшем уровне.

Адиль: На высшем уровне нет, ну, [Виктор] Гончаренко мне нравится, но он белорус, а из русских да. Мне Бекиевич (Курбан Бердыев) нравится, я работал с ним, мне нравился. Он человек такой, он всегда чему-то учится. Он ездил к [Маурицио] Сарри, к [Карло] Анчелотти всегда на стажировку.

Вроде сам такой уже много выиграл, но до сих пор учится. Он, когда в последний раз был в «Рубине», прививал систему Сарри, именно тактику, как играть, но подбор игроков не позволил ему.

Алмаз: У каждого тренера есть свой стиль, даже если [Леонида] Слуцкого брать, то у него нет никакого стиля в плане игры, но у него стиль есть в плане того, что он собирает раздевалку. У него атмосфера внутри коллектива, в раздевалке топовая, нет двух лагерей, где кому нравится тренер, а кому — нет. Ох их вместе собирает, они все вместе общаются, у них квиз-викторины играют, он эмоционально берет, это тоже работает.

Адиль: Это мы говорим про результат из высшего уровня, там еще ладно, хочешь, не хочешь, но нужен результат, но на детском уровне зачем? Мы играли «Атлантом» с «Мотором», проиграли крупно, 15-16 против 4 забили. Ну и ладно, зато ребята сыграли, а мы поняли, что они могут, а что надо добавить. Какие недостатки [мы обнаружили], такие и тренировали две недели. У нас в субботу очередная игра с ними же, посмотрим, получилось сделать лучше, или нет. Если не получилось, то опять будем тренировать все это.

Алмаз: Все школы же как играют: берут из всей школы лучших, их отправляют на турнир, они там играют пять человек. А остальные тоже едут, но на экскурсию. Я не понимаю, дети на одном турнире сыграли неделю, два дня отдохнули, на второй турнир поехали. А родителям кайф какой? От того, что ребенок с медалью пришел или с грамотой? У нас с Адилем на двоих штук 300 этих медалей, а какой от них толк? Вот сейчас от них никакого толка.

Адиль: На Баумана развесить их, а что, смысл, толк от них? На один день все вспомнят, «ага, Алмаз медаль получил, красавец», а на следующий день «Алмаз, кто такой вообще? Что за медаль вообще?».

Алмаз: Может, родителям нашим как память, да, но для нас вообще никакого статуса не имеет. Я и родителям пытаюсь привить, «да вот у нас на турнире», да какой турнир? Куда вы лезете? Ладно бы у них было так: игра, день отдыха, игра, день отдыха. А у них по три-четыре игры в день.

Адиль: Потом они удивляются, что дети в 15 лет, как я, рвут крестообразные связки. Во-первых занимаются в залах, во-вторых, вот такие игры, по две тренировки делают 7-8 летним детям, утром и вечером. Утром тренировочка, если день турнира, а потом еще и вечером. Чтобы тонус держать, а потом травма. А потом человек в 15 лет подходит к родителям и говорит «да ну, достал меня этот футбол, у меня так много за 15 лет уже было, я не хочу больше играть». Хотя, кто знает, может, он реально талантливым был, мы же никогда не узнаем.

Алмаз: Поэтому мы свою школу открывали не для того, чтобы деньги зарабатывать. Мы там вообще не зарабатываем, на бензин тратим, время свое тратим, мы хотим, чтобы из пацанов что-то вышло.

Адиль: Потому что есть реально хорошие пацаны.

— А вы, получается, тренируете от 3 до 7 лет?

Адиль: Ну вообще мы вдвоем тренируем пока один год пока, 2012-2013, 8-9 лет. Сейчас хотим набрать, чтобы 2012 был отдельно и 2013 был отдельно. Разные года так набрать и на каждый поставить своего тренера, чтобы каждый тренер занимался своей командой.

Не по своей методике, пусть он свои упражнения придумывает, но базу, отталкиваться от нашей методики. Как мы видим футбол, от этого он должен отталкиваться. Мы не говорим, что наше мнение правильное, что мы топ. Но, по нашему мнению, оно хорошо работает. Другой человек может подойти и сказать, что у вас неправильно, я так считаю. Но он по-своему тоже будет прав.

— Вот Бердыев хотел вертикаль футбола сделать, «Нефтехимик», «Камаз», «Рубин», пирамида, все по единой системе играют. Но не прижилось.

Адиль: В академии прижилось, до сих пор по этой методике ведут занятия.

Алмаз: Просто для этого контроль нужен очень жестокий, у нас же «Нефтехимик» и «Камаз» они отдельно.

Адиль: Ты играешь в «Рубине» и играешь в контроль мяча, приезжаешь в «Нефтехимик» и слышишь «давай-ка, не нужно тут».

Алмаз: Нужны свои люди, которые руководят, методисты, тренерский штаб, которые каждую неделю собрания должны проходить, чтобы все контролировать. А когда ты деньги выделил и сказал «вот по этой схеме играйте», там скажут «ну конечно, мы самое главное деньги взяли, а дальше посмотрим».

Адиль: В плане игровой практики да, слов нет, со второй лиги пришел в первую, если хорошо зарекомендовал себя, то к Бекиичу попал. А если в плане стратегии и развития, если ты хочешь, как «Барселоне» привить… «Барселона» — сразу ассоциация контроль мяча.

Чтобы у тебя была такая ассоциация [здесь], нужны методисты, чтобы человек был. Везде, в каждой системе, которую ты внедряешь, должен быть контроль, собрания каждую неделю, обсуждения, делать выводы, заново все пробовать, обсуждать, тогда да.

Алмаз: В плане Америки мне нравится, кстати, система спорта, у них же есть колледжи, баскетбол, хоккей, футбол, то есть, у них же есть колледжные турниры. За счет драфта они могут из колледжа в NHL условную попасть или в NBA.

Адиль: У них колледжный турнир считается как у нас ФНЛ. Представляешь, у нас в академии спорта так будет? Ты приходишь, а тебе говорят «футбол сегодня, пацаны». Там максимум придет куратор, дай бог, ректор.

Алмаз: В итоге возвращаемся к тому же, что было. Бекиич как-то в интервью говорил, что нужно менять всю систему вообще футбольную, от детской и юношеской. Он говорил, что нужно построить поля, в университетах спортивных сделать так, чтобы был отдельный факультет тренеров, чтобы учили определенной методике тренеров.

Оттуда нужно начать, не от тренеров самих. Они как видят, так и тренируют. Нужна, говорит, единая система, которую в институтах вот эти курсы, вот от этого если начнем, то футбол в России изменится. Ну, он реально прав.

— Сейчас в Татарстане же манежи стали строить.

Адиль: Ну в этом плане Татарстан да, мне кажется, большинство полей в Татарстане. Если мы не берем Москву и Краснодар. В Краснодаре топ, конечно. Там, конечно, частный инвестор, но все равно слов нет.

Алмаз: Если брать эти «Максат» и «Искандер», там есть время для детей, но все равно, чтобы манеж как-то отбить либо заработать на нем, приходят те любители, которые мяч видят раз в неделю, мы их называем «инвалидами». Он просто пришел, что-то поделал в свое удовольствие после работы, как фитнес-зал в тренажерке, в тот же футбол. Зачем вы строите детский манеж, чтобы потом его сдавать любителям? Отдайте это время с 7 до 8, есть же школы, которым нужно это время, отдайте им.

Адиль: Ну, сделали бы для любителей [время] после 10-ти, пусть ходят и играют.

— Это же к вопросу об окупаемости. «Ак Барс Арена», например, вроде футбольный стадион, но тоже должен окупаться.

Адиль: А там бассейн. С этой стороны тоже можно власть понять, но если мы говорим про футбол, то, когда говорят, что в России нет футбола, то нужно начать с этого. Так-то их тоже можно понять, что все окупить надо. Мы как тренеры и футболисты хотим развитие, и видеть новых Головиных, Миранчуков, тогда нужно все это менять. Почему-то с хоккеем так нет? В хоккее приходит ребенок с 7 до 8, у него есть время в ледовом дворце, к хоккею у нас такое отношение, реально классное.

- Хоккеем же не так много занимаются, им сложнее заниматься, экипировку покупать…

Алмаз: Ну да, а в футболе нашел какой-нибудь мяч и бутсы рваные и пошел.

Вторая часть доступна по ссылке